*** |
Звонок во входную дверь застал Скворенко на пути к сортиру. - Чтоб тебя. Второй мелкой некомфортностью оказалось, что за дверью стояли сразу, а не на лестничной, перед тамбуром, – Скворенко не нравилась данная разновидность бесцеремонности, когда, выходя, почти врезаешься. - Здравствуйте – произнесла высокая девица (блин! ещё вот и высокая): Муза. И протянула крупную ладонь. - Ммм… Скворенко хотелось пописать, и совершенно не хотелось высоких незнакомых девиц на своём пороге, а, тем более, дальше. - Муза. – повторила: Ваша. По разнарядке. И девица вошла. Буквально вступила. Скворенко пропустил по воспитанию, и разозлился по некомфортности и нетерпению. - Обождите, барышня. Я как-то признаться не совсем. Вы уверены, что вам — сюда? в смысле, что — ко мне? Барышня неторопливо (блин!блин!блин!), с достоинством раскрыла сумочку, достала записную книжечку, из книжечки листочек, сама неторопливо (ну чтоб тебя!!!)… - Будьте любезны, свет, если можно. - Ась? - Свет. За верёвочку. Благодарю. … и с достоинством перечитала. - Скворенко Сергей Максимович? - Ммм… Да. - Писатель? - Ммм… - Прозаик? - Оосподи. Хоть эссесист. Сударыня, прошествуйте на кухню, там стульчик, в смысле, столик… А у меня... пардон, посетить, знаете ли, требуется. Очень. Барышня кивнула, неторопливо и с достоинством… Скворенко чертыхнулся и ринулся. При облегчении ему подумалось о мошенницах и воровках.
Достоинство барышни было непоколебимо. В смысле, что воссела преспокойненько, не смущаясь разводов по линолеуму, полной бычков пепельницы — право, гадость, присохших к сковородке останков яичницы, и опять бычков — тьфу, пропасть, в банке из под «Корнишончики маринованные». Скворенко от раздражения спустил воду дважды, практически из коридора. Никак не подействовало. Чёрти, что за засада . Может розыгрыш? Однако каланча никак не подходила ни к одному из немногих Скворенковских знакомых. Она вообще ни к чему не подходила. Просто восседала, монументально. - Кофе?... Ммм… Водки? - Не затрудняйтесь. Даже, по возможности, не обращайте внимания. Скворенко чуть чайник не уронил. Не смешлив, но чувство юмора имелось. - … Приведите себя в порядок. И идите, творите. Скворенко уронил чайник. Залил, облился, и вскипел. - Послушайте!!!... Ссссударыня!... Что за нафиг?!... На дьявола вас сюда занесло?!... Уж введите в курс, соблаговолите. Сударыня раскрыла сумочку… Скворенко немного взвыл, и полез за тряпкой, у мусорки.
- Ну, как там у тебя? Муза не посетила? – и Черенок утробно хохотнул, аж закашлялся. Скворенко натурально представил, как проникотиненные брызги черенковских слюней легко пролетают через мембрану телефонной трубки. - А вот посетила – ответил Скворенко приятелю с удивительно получившимся злорадством. - Ну да? – оборвался в хихиканьи и насторожился голос Черенка. - Ага. – прибавил в злорадстве по нарастающей Скворенко: Причём, по разнарядке. По именной. Зацени. - Погодь, погодь… – суетливо запаниковал Черенок: Ты того… поясни. - Чего пояснять, к тебе то такая музища хрен заглянет. - Погодь, погодь… Неужели выдашь к завтраму? Вчера ж ныл — кризис, авторская импотенция, дескать поник и кончился… - Обратно встало. Выдам. Причём и к завтраму, и к послезавтраму. И у неё полгруди, с полторы твои головы… - Погодь, погодь… У кого? Ты же миниатюрненьким всегда симпатизировал — юношеские пристрастия, все дела… Зинка? Эммка?... Руда Станиславов… - … и глазищи! и главное это… как его… достоинство, причём непоколебимое! - Эй, эй!! Погодь! Ничего не понимаю. Толком… Но Скворенко уже бухнул трубку на рычажки, улыбнулся, азартно взъерошил подзапущенную башковитую лохматость, с ненавистью вытряхнул в окно и комнатную пепельницу, и прислушался. С кухни глуховато, но мощно и чувственно пелось «Не надо грустить, господаа офицеры». И умопомрачительно пахло харчо.
«Полный абзац» — констатировал Скворенко, и бодро вдарил по клаве.
А озадаченный и отдалённый Черенок потянул из свойского холодильника «Корнишончики маринованные», ну и бутылёк канешна.
(zestanoyjoker) 7 ноября 2009 года |
--- |
|
|