| *** |
Савочкин у Коломийца стырил рассказ.
Почти случайно как-то получилось, — явно не хватало Савочкину чего-то в цикле-подборке, и не придумывалось ничего, ну абсолютно больше ничего не придумывалось. Савочкин вдруг и вспомнил о неопубликованных рассказах Коломийца, невнятно, смутно вспомнил — полез в архив глядеть.
И нашёл.
И приставил к своим.
Стырил короче конечно и по-любому.
Зачем самому непонятно, с авторского рождения, за Савочкиным не водилось.
И отослал редактору, что торопил.
Через неделю редактор перезвонил, сказал «полный нормуль» и «Знаешь, у меня предложение — давай название цикла заменим? с прежнего, на название рассказа… как его, сча… рассказ средненький, но для общего названия и под оформление, прям в яблочко попадает- интонация преверная»
Савочкин прихренел. Стал редактору что-то плести-бодяжить, а редактор Савочкину: «Разве не лучше? Соглашайся, не упрямься»
И действительно ведь лучше. Куда Савочкину деваться. Согласился.
В ночь Савочкину никак не спалось. Савочкин уже себя всяко уговаривал; и что потыренный рассказ реально средненький — вот и редактор подметил, и что Коломиец давным давно не пишет, и стопудово больше не напишет — кто один из неопубликованных рассказов Коломийца знает-помнит-вспомнит?, и что…
А не спалось. Мучило. Измучило.
В три ночи Савочкин Ирке Крайской набрал — Ирка дружески (дёшево) корректировала, выслушал положенный этикету мат, и спросил:
- Помнишь рассказ…?
Ирка ещё поматерилась, но, через несколько забористых тирад и минут, хоть и с трудом, вспомнила, угукнула:
- Так себе рассказ. Удивилась, откуда вставил.
- Чего удивилась?
- Ну… мало на тебя похоже.
- Редактор теперь хочет его заголовком цикл назвать.
Ирка вздохнула, чиркнула зажигалгой, выпустила слышно дым, снова выпустила, честно поскоблила ногтями мембрану:
- А и правильно хочет.
- Блин. Рассказ же очень так себе?!
- Рассказ, да. Но интонацию задаёт отличненько. Типа вектор и парадигму. Соглашайся.
- Чёрте нафиг! – всерьёз психанул Савочкин и бросил трубку.
Днём еле разыскал в старой записной номер Коломийца. Сбивался в коде. Наконец ответили женским:
- Сергей пока здесь не живёт.
Оказывается, Коломийца Сергеем звали — точно.
- А где живёт? Нужен, поверьте.
- В больнице. Про профиль догадаетесь. Если нужен, найдёте.
Савочкин догадался. И обрадовался что ли. Нет, не обрадовался. Успокоился. Нет — пропасть! не успокоился. Наоборот. Дьябольщина.
Поехал. Не пускают. Накупил белиберды дурацкой. Наплёл. Денег сунул. Пропустили. «Уже не обострение — ремиссия, но будьте тактичны»
Коломиец сидел на лавочке, безучастный-безучастный. По всему, Савочкина не узнал.
Сверху падали жёлтые листочки.
От сырости лавочки у Савочкина промокли брюки.
- Я у тебя рассказ стырил. Сам не пойму как получилось.
Коломиец вяло кусал яблоко и тупо смотрел на лужи.
- Прости меня, а? И убрать не могу, и соврать не смогу — объяснить — огласка, на смех поднимут, до похорон заехидничают.
По щетине у Коломийца ползла капелька. А по спине Савочкина — мурашки.
- Твою-раствою! Ну фигня у тебя этот рассказ!!! И редактор сказал что посредственный. Что-то в нём есть, но — фигня. Зряшность. Но мне вот надо. Типа вектор и парадигма.
Коломиец неожиданно поднялся и зашаркал к корпусу.
Нерезко обернулся.
И отчётливо улыбнулся. И не безучастно.
(zestanoyjoker) 24 октября 2010 года |
| --- |
|
|